– Чак, мне кажется, я раньше уже бывал здесь.

Он услышал, как мальчишка резко сел и как-то порывисто вздохнул, но Томас решил не продолжать разговор и повернулся на бок, опасаясь, как бы чувство душевного покоя и уверенности в себе не покинуло его.

Сон пришел гораздо быстрее, чем он предполагал.

Глава шестая

Томас проснулся оттого, что кто-то пытался его растормошить. Он открыл глаза и увидел чье-то лицо, склонившееся над ним в предрассветном сумраке. Томас хотел что-то сказать, но холодная рука мгновенно зажала ему рот. Томас не на шутку испугался, но, поняв, кто его разбудил, сразу успокоился.

– Тс-с, Шнурок. Мы ведь не хотим разбудить Чака, верно?

Говоривший обдал его несвежим утренним дыханием.

Ньют. Он, кажется, был вторым по старшинству после Алби.

Томас был удивлен, однако страх улетучился. Стало любопытно: захотелось узнать, что от него нужно Ньюту. Он кивнул. Ньют убрал руку.

– Пойдем, Шнурок, – сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку, чтобы помочь Томасу встать. Ньют, казалось, обладал такой силой, что мог запросто оторвать ему кисть. – Хочу показать тебе кое-что до подъема.

Последние остатки сна вмиг улетучились.

– Хорошо, – с готовностью ответил Томас, понимая, что надо оставаться настороже, потому что здесь никому доверять нельзя, но любопытство брало верх.

Он быстро вскочил и надел туфли.

– А куда мы…

– Просто иди за мной и не отставай.

Они на цыпочках пошли через лужайку, переступая через тела спящих. Несколько раз Томас чуть было не споткнулся. Потом наступил на чью-то руку, заставив спящего вскрикнуть от боли, за что немедленно получил пинок в ногу.

– Извини, – прошептал он, не обращая внимания на сердитый взгляд Ньюта.

Оказавшись на бетонных плитах двора, Ньют перешел на бег, направляясь к западной стене. Какое-то время Томас колебался, не понимая, зачем ему бежать, потом махнул рукой и помчался следом.

В тусклом свете каждое препятствие на пути выделялось черной тенью, поэтому Томас мог бежать достаточно быстро. Ньют остановился прямо у высоченной стены, которая высилась над ними, словно небоскреб – еще один неясный образ из прошлого, промелькнувший в закоулках опустошенной памяти.

Томас заметил маленькие красные огоньки, вспыхивающие то тут, то там на поверхности стены: они хаотично двигались и замирали, вспыхивали и внезапно гасли.

– Что это? – громко прошептал он с дрожью в голосе.

Мигающие красные огоньки таили в себе какую-то скрытую угрозу.

Ньют стоял всего в паре футов от стены, утопающей в густых зарослях плюща.

– Блин, со временем ты все узнаешь, Шнурок!

– По-моему, глупо посылать меня туда, где все кажется непонятным, и при этом не отвечать на вопросы. – Томас умолк, удивившись собственной решительности. – Шанк, – добавил он, вкладывая в незнакомое слово весь сарказм, на какой был способен.

Ньют издал короткий смешок.

– А ты мне нравишься, Шнурок. Я собираюсь показать тебе кое-что. Ладно. Молчи и смотри.

Он шагнул к стене, запустил руки в заросли плюща и отодвинул в сторону несколько стеблей: под ними обнаружилось квадратное окно шириной в пару футов, покрытое толстым слоем пыли. Сейчас оно выглядело абсолютно черным, словно было закрашено краской.

– И куда смотреть? – прошептал Томас.

– Держи портки покрепче и постарайся не обделаться, дружок. Один из них вот-вот появится.

Прошла минута. Вторая. Потом еще несколько… Томас переминался с ноги на ногу, не понимая, почему Ньют неподвижно стоит и всматривается в окно, за которым нет ничего, кроме темноты.

Но внезапно что-то изменилось.

В окне появилось странное свечение; проникая сквозь стекло, оно переливалось всеми цветами радуги на лице и теле Ньюта, словно тот стоял у края бассейна, подсвеченного изнутри. Томас застыл и прищурился, стараясь разглядеть то, что находилось по другую сторону стекла. К горлу подступил комок.

Что это, черт возьми?!

– Там, за стенами, Лабиринт, – шепнул Ньют. Глаза его были широко раскрыты, будто он находился в состоянии транса. – Все, что мы делаем в жизни, абсолютно все, связано с Лабиринтом, Шнурок. Каждый божий день своей жизни мы посвящаем лишь одному – разгадать гребаную тайну этого гребаного Лабиринта, понимаешь? Я хочу, чтобы ты узнал, с чем имеешь дело и почему эти чертовы стены каждый вечер задвигаются. Надеюсь, после этого ты уяснишь, что тебе никогда и ни при каких обстоятельствах не стоит высовывать туда свою задницу.

Продолжая придерживать стебли плюща, Ньют отступил назад и жестом предложил Томасу стать на его место и заглянуть в окно.

Томас наклонился вперед и уткнулся носом в холодную поверхность стекла. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сквозь слой пыли и грязи различить смутный двигающийся силуэт: ради этого Ньют и привел его сюда. От увиденного у Томаса перехватило дыхание, словно ледяной ветер ворвался в легкие и сковал их льдом.

Нечто – какое-то существо – размером с корову, но без каких-либо четких очертаний, проворачиваясь и пульсируя, поползло по коридору. Взобравшись на противоположную стену, оно вдруг прыгнуло прямо на окно, ударившись о толстое стекло с громким глухим звуком. Томас невольно вскрикнул и отпрянул от окна, как ошпаренный, однако тварь отскочила назад, не нанеся стеклу ни малейшего вреда.

Томас сделал два глубоких вдоха и снова прильнул к окну. Темнота мешала рассмотреть существо подробно, однако оно излучало странное свечение, позволявшее видеть блестящую скользкую шкуру с торчащими из нее серебристыми шипами. Из тела чудовища, словно руки, выступали жутковатого вида странные механические приспособления со всякими инструментами на концах: дисковая пила, ножницы, какие-то длинные штыри, о назначении которых можно было лишь догадываться…

Тварь оказалась жуткой помесью животного и машины. Скорее всего, она понимала, что за ней наблюдают, знала, что находится за стенами Глэйда, и ей, видимо, очень хотелось проникнуть внутрь и полакомиться человеческим мясом. Страх, словно опухоль, разрастался в груди Томаса, сдавливая дыхание. Несмотря на провалы в памяти, он не сомневался, что ни с чем более страшным сталкиваться ему еще не доводилось.

Томас отошел от окна; хорошее настроение, которое он почувствовал минувшим вечером, улетучилось без следа.

– Что это такое? – спросил Томас, чувствуя, как от страха сводит живот. Он снова подумал, что никогда больше не сможет притронуться к еде.

– Мы называем их гриверами, – ответил Ньют. – Мерзкая тварь, верно? Слава богу, они вылазят только по ночам. Если бы не Ворота…

Томас сглотнул, начиная сомневаться, что когда-нибудь вообще сможет сбежать отсюда. От былой решимости стать бегуном ничегошеньки не осталось. И все-таки выбора у него не было. Так или иначе, сделать это придется.

Странная мысль, если принимать во внимание только что увиденное.

Ньют отрешенно посмотрел на окно.

– Теперь, дружище, ты знаешь, какая нечисть водится в Лабиринте. Все это не шутки. Но раз уж ты оказался в Глэйде, мы рассчитываем, что ты постараешься выжить и поможешь выполнить то, ради чего нас сюда послали.

– Что именно? – спросил Томас, не надеясь услышать ничего утешительного.

Ньют посмотрел ему прямо в глаза. Первые проблески зари падали на него, и Томас мог видеть лицо Ньюта в мельчайших подробностях – грубая кожа и изрезанный морщинами лоб.

– Найти выход отсюда, Шнурок, – произнес Ньют. – Разгадать тайну поганого Лабиринта и вернуться домой.

Спустя пару часов – к этому времени Ворота уже открылись – Томас сидел за старым кособоким столиком неподалеку от Хомстеда. Из головы никак не выходили гриверы: что они делают по ночам в Лабиринте? И каково это – быть атакованным этими чудовищными тварями?

Он попытался отбросить мысли о гриверах и сосредоточиться на чем-нибудь другом. На бегунах. Томас постоянно думал о них. Бегуны только что, не сказав никому ни слова, покинули Глэйд и помчались в Лабиринт, быстро скрывшись в его коридорах. Томас нехотя ковырял вилкой яичницу с беконом, ни с кем не разговаривая, даже с Чаком, который сидел рядом и молча ел. Бедняга изо всех сил пытался завязать с Томасом беседу, а тот упорно не отвечал. Сейчас ему хотелось лишь одного – чтобы его оставили в покое.